Poslednij Kolonna

by Vil'gel'm Kjuhel'beker

Overview

Творческое наследие В. К. Кюхельбекера чрезвычайно обширно и многожанрово и до сих пор опубликовано едва ли наполовину. Если поэтические произведения, заботливо собранные и сохраненные друзьями и родственниками декабриста, могут считаться опубликованными почти полностью, то его прозе - повестям, рассказам, критическим статьям, письмам и дневнику - повезло значительно меньше. Друзья поэта, прилагали большие усилия, чтобы напечатать присланные им нелегально произведения. До революции художественная проза и литературно-критические статьи Кюхельбекера, разбросанные по журналам и альманахам, не собирались и не издавались ни разу. Vil'gel'm Kjuhel'beker - Poslednij Kolonna

Product Details

ISBN-13:	9781784228446
Publisher:	Glagoslav E-Publications Ltd
Publication date:	01/08/2014
Sold by:	Barnes & Noble
Format:	eBook
Pages:	108
File size:	1 MB
Language:	Russian

About the Author

Вильгельм Карлович Кюхельбекер (1797, Санкт-Петербург – 1846, Тобольск), русский поэт, драматург, критик. С 1815 г. начал печататься в журналах «Амфион» и «Сын Отечества». Его первые стихотворения написаны в подражание В. А. Жуковскому. В 1820-х гг. в творчестве Кюхельбекера преобладают гражданские мотивы. Свои взгляды на рус. поэзию поэт изложил в статье «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» (1824). Кюхельбекер требовал от литературы возвращения к школе классицизма с его высоким гражданским пафосом; среди литературных жанров должны доминировать высокая ода и трагедия; «скучной» и пустой эпистоле и унылой элегии нет места в современной поэзии. Вполне «архаичными» выглядят оды Кюхельбекера «Грибоедову» и «Ода на смерть Байрона» и трагедия «Аргивяне» (где пытался воссоздать античную драму: так, в трагедии присутствует хор).
После 14 декабря 1825 г. в творчестве Кюхельбекера сохраняются «декабристские» мотивы («Тень Рылеева»). Сквозная тема поэзии – служение поэта и его изгнание невежественной чернью («Поэты», 1820; «Проклятие», 1822; «Участь поэтов», 1823; «Они моих страданий не поймут», 1839). С этой темой связано знаменитое стихотворение Кюхельбекера «Участь русских поэтов» («Горька судьба поэтов всех племён; / Тяжеле всех судьба казнит Россию», 1845). К числу наиболее значительных поздних произведений поэта относится мистерия «Ижорский» и трагедия «Прокопий Ляпунов». Декабристские взгляды Кюхельбекера нашли художественное воплощение, ему принадлежит создание т. н. «литературного декабризма». Поэт участвовал в восстании на Сенатской площади, был приговорён к смертной казни, заменённой каторгой. С 1836 г. находился на поселении в Сибири.

Read an Excerpt

Итак, я в Италии, любезный Владимир... и какой-то насмешливый демон меня так и тянет в описательную поэзию, которую так любишь, так и жужжат мне в уши восклицания, которые так жалуешь!

Но успокойся: до поры до времени обойдется без возгласов и восклицаний. Я даже не сообщу тебе за новость Филикаевых стихов:

Italia! Italia! о tu, cui feo sorte; etc... {*}1 -

{* Италия! Италия! О ты, чья судьба так жестока (итал.).}

раз, потому что их можешь прочесть в любом сборнике, а во-вторых, потому что я в Италии и не в Италии. Здесь, в Ницце, пожалуй, проживешь сто лет - и ни однажды не почувствуешь нужды в итальянском языке: здесь англичане, французы, русские, немцы - выходцы изо всех стран Европы, только итальянцев почти не видишь; в околотке крестьяне говорят по-провансальски, горожане все знают по-французски, и чуть ли не лучше, чем по-итальянски. "А темно-голубое небо? А рощи агрумиев?2 etc. etc. etc.?". Мы с тобой видели в Крыму, в Адрианополе, в Грузии небо ничуть не хуже итальянского, а гранатовые рощи, сто верст южнее Тифлиса, стоят здешних лимоновых и померанцевых. Все же скажу откровенно: и мое сердце бьется сильнее при мысли, что я в Италии. Но оставим писать: об Италии, о которой столько писано, без общих мест - невозможно; общие же места для меня почти страшнее турецких пуль, по милости которых живу в Ницце и лечусь. Эту последнюю фразу отошли прямо в какую угодно повесть вашего модного писателя - Марлинского.

Ты, впрочем, небольшой охотник ни до фраз, ни до модных писателей. Скажу же тебе просто, что мое здоровье поправляется. Головная рана совсем уж закрылась; однако ношу еще повязку: врачи велят мне остерегаться простуды, чтобы не приобресть такого ревматизма, с которым едва когда и расстанусь. Верю им; но более ревматизма пугает меня чрезвычайная раздражительность нервов: она во мне противится всем усилиям искусства и даже рассудка... (рассудок, по-моему, в этой болезни гораздо действительнее всех возможных врачебных пособий). Особенно смутила меня одна чудная встреча... Только ради дружбы, не показывай никому этого письма: было бы досадно, если бы кто подслушал, как ротмистр Пронский рассказывает сны другу своему - Горичу. Дело вот в чем: на днях заснул я, прочитав сорок первых страниц Шиллерова "Духовидца".3Мне мечталось, будто в прекрасный летний вечер прохаживаюсь с моей Надинькой в роще близ нашей деревенской церкви. Мы говорили о тебе: она желала, чтобы ты, брат ее по крови, мой - по сердцу, приехал к нам к счастливейшему дню нашей жизни - к нашей свадьбе. Вдруг проливной дождь: церковь, сдается, отперта; мы к ней, но церковь будто убегает; она в двух шагах от нас, она перед нами, да добраться до нее никак не можем. ...